Южнокорейская «Игра в кальмара» стала абсолютным рекордсменом Netflix: сериал Хвана Дон Хёка о бедняках, участвующих в детских играх на выживание, меньше чем за месяц посмотрели более 110 млн человек, проект принес Netflix около 1 млрд долларов.
В «Игре в кальмара» (я не смог досмотреть этот сериал до конца) затрагивается не совсем социальная проблематика — скорее это культуркритика капитализма, у него традиционно пессимистический месседж. Зрителям говорят, что капитализм — это разрушающая система, в которой люди в конечном счете все продадут и предадут ради денег. Можно сформулировать это же иначе: капитализм все превращает в предмет купли-продажи, и, следовательно, деньги являются величайшей ценностью. Если мы полистаем манифест коммунистической партии Карла Маркса и Фридриха Энгельса, мы встретим в нем похожие пассажи: нет ничего святого, и художник, и ученый по сути превратились в жертв капитализма.
Если говорить чуть шире, не только об «Игре в кальмара», можно вспомнить необычайно популярный фильм «Паразиты». В нем ставилась, пусть довольно сложно и иронично, проблема взаимоотношений богатых и бедных. Действительно, можно сказать, что социальная проблематика вновь стала особенно востребована в культуре. И мне кажется, что для этого есть основания. Они по-разному формулируются разными теоретиками, аналитиками, но смысл в том, что мы имеем дело с новым процессом социального структурирования общества. По сути в нем возрождается классовая структура, про которую успели основательно забыть в контексте западной (да и советской) модели равного общества, основную часть которого составлял так называемый средний класс.
Средний класс — самый крупный класс, есть беднейшие группы, есть очень богатые, но это большинство. И его наличие (в России, кстати, средний класс никак не могли найти в постсоветское время, потому что он был меньшинством) сняло ту проблематику, которая в XIX веке была главной причиной популярности марксизма, — социальное расслоение.
В современных развитых обществах модель среднего класса, судя по всему, действительно исчезает. Это происходит под напором новой экономики, новых технологий, новых типов занятости и так далее. Интересно, что придет этой модели на замену, на это счет существуют разные точки зрения.
Мне нравится теория, которую сформулировал немецкий социолог Андреас Реквиц. Он говорит о том, что у нас появляется новый высший класс — креативный. В него входят очень хорошо образованные люди, которые гибко приспосабливаются к изменениям в технологиях и экономике. Можно сказать, это передовые технологические фронты: представители новой элиты заняты в компьютерной сфере, дизайне и других похожих сегментах. Одновременно появляется новый низший класс, он прежде всего поражен в своем образовании. Это по сути сфера простых, неквалифицированных услуг: курьеры, таксисты, те, кто занимается клинингом.
Мы видим, что пандемия очень сильно обнажила эту структуру: оказалось, что люди одних профессий сидят дома и спокойно выполняют свою работу, для них ничего особо не изменилось, но в то же время многие другие люди были вынуждены стать для них доставщиками пиццы. Таким образом, пандемия сыграла роль катализатора, благодаря ей черты новой структуры проявились более отчетливо.
Из-за этого вновь появляется социальная чувствительность. Произведения массовой культуры — популярные сериалы и фильмы — как раз диагностируют рост интереса к такого рода проблематике. Совершенно верен тезис, что запрос на социальное осмысление, постановку этих вопросов существует и будет нарастать.
Мы говорили о фильмах и сериалах из Южной Кореи — «Игре в кальмара» и «Паразитах», но эта тенденция проявляется по всему миру. Типичный пример — «Джокер». Это портрет социально и психологически приниженного человека, который не может справиться со своими проблемами, ему удается сделать это только в форме радикального отрицания мира. То есть такая, казалось бы, мейнстримная вещь, как супергеройское кино, тоже на свой манер затрагивает эту проблематику. Для Соединенных Штатов это тоже остро ощутимая проблема. Происходит распад мощнейшего американского среднего класса, который реагирует на утрату своих позиций радикальными действиями. Сказался и феномен трампизма, популизма, захват Белого дома.
Изменились экономика и технологии производства: общество среднего класса — это общество массово-индустриальное, где человек понимал, что, получив образование, он выстроит карьеру на заводе, предприятии и так далее. Сейчас мы имеем дело с постиндустриальным обществом, с чрезвычайно повышенной институциональной динамикой, где такого рода вещи становятся невозможными. Мы оказываемся в мире, где вынуждены постоянно менять профессии. В нем невозможно выстроить длительную карьеру (возникает понятие «прекариат»), ослабли или исчезли институты, которые гарантировали и поддерживали устойчивую карьеру. Это явления отражаются не только в кино, но и в литературе, об этом же говорит популярность авторов, которые пишут о новом глобальном неравенстве.
